Если войны прошлого велись в основном за землю, то войны будущего, возможно, будут вестись за воду. Дефицит водных ресурсов становится важным фактором в экономике и политике некоторых стран. В особенности это актуально для Ближнего Востока и Северной Африки.

 

 

Саудовская Аравия — один из типичных примеров экономики, практически полностью зависимой от нефти. В структуре экспорта она занимает более 90%. Однако попытки развития секторов, не связанных с добычей и переработкой нефти, часто оказывались провальными.

 

Например, в 1970-х годах монархия решила провести собственную программу импортозамещения в области продовольствия (в то время это было модно). Экологические и экономические риски в расчет не принимались.

 

В начале 1990-х Саудовская Аравия стала шестым в мире экспортером пшеницы

 

Государство планировало стать полностью независимым от импорта пшеницы. Цели удалось добиться за счет массированных госсубсидий и запретительных тарифов на импорт. Правительство предоставляло агробизнесу субсидии на удобрения, семенной фонд, оборудование, оплату труда, а главное — ирригацию, без которой в пустыне мало что растет. Вдобавок оно покупало у фермеров пшеницу по ценам в три раза выше мировых. В середине 1980-х государство выделяло на эти цели около 2 млрд долларов в год в текущих ценах, а также ввело 100%-ный тариф на импорт пшеницы. В результате производство выросло в 26 раз, с примерно 200 тыс. тонн в 1980 году до 4 млн тонн в 1992-м.

 

Нетто-импорт в 500 тыс. тонн в 1980-м превратился в нетто-экспорт в 2 млн тонн в 1992-м. В начале 1990-х страна стала шестым в мире экспортером пшеницы. Впрочем, часто саудовский экспорт был некоммерческим: зерно шло на поставки в рамках безвозмездной помощи в страны Африки.

 

 

Однако независимость от импорта, приобретенная такой ценой (до 5% бюджетных расходов), оказалась неэффективной. В 1990-х годах субсидии постепенно стали сокращаться, а импортные тарифы на продовольствие снижаться.

 

Сворачивание программы было связано не только с желанием сэкономить бюджетные средства, но и с ее явной абсурдностью. При производстве пшеницы потребляется исключительно много воды. При этом уже сейчас пустынная Саудовская Аравия вынуждена получать часть ее (10% и 40% питьевой воды) за счет исключительно дорогого, энергозатратного и экологически вредного процесса десалинизации морской воды (из-за этого растет доля солей, а также хлора и тяжелых металлов в самом Персидском заливе, что оказывает негативное воздействие на его экосистему).

 

Будучи в 1990-х одним из крупнейших в мире экспортеров пшеницы, монархия, 99% территории которой занимает пустыня, фактически экспортировала воду. Так как реальная трансграничная торговля ей логистически крайне затруднена, она идет в скрытом виде (экономисты называют этот процесс виртуальной торговлей водой — virtual water trade). Например, в виде торговли «водоинтенсивными» злаками, такими как рис (3400 м3 воды на тонну) или пшеница (1300 м3 воды на тонну).

 

Virtual water trade — виртуальная торговля водой в скрытом виде, экспорт «водоинтенсивных» злаков, среди которых пшеница и рис

 

Для испытывающей дефицит водных ресурсов страны производство злаков, требующих много воды, обходится очень дорого, поэтому экономически рационально импортировать их у стран с профицитом водных ресурсов (например, одним из крупнейших мировых экспортеров риса является Таиланд). Абсурд ситуации состоял в том, что Саудовская Аравия, испытывающая острый дефицит воды, де-факто была одним из крупнейших ее экспортеров — экономическое извращение, ставшее возможным только благодаря субсидиям из нефтяной ренты.

 

Интересную рациональную альтернативу развития сельского хозяйства в схожих вододефицитных условиях в те же годы продемонстрировал Израиль, где упор делался на продовольствии с минимальной водоинтенсивностью — фруктах и овощах (около 300 м³ воды на тонну).

 

 

В 2000-х годах эксперимент с импортозамещением пшеницы был окончательно признан неудачным, а приоритетом объявили сохранение водных ресурсов. С 2008-го импорт пшеницы стал увеличиваться на 12,5% ежегодно. Число фермеров, занимающихся производством пшеницы, упало с 34 тыс. человек в 1993-м до 6 тыс. в 2012-м, а в 2016-м импорт злака достиг практически 100%.

 

Тем не менее сельское хозяйство продолжает оставаться основным потребителем воды (83%), хотя если бы агробизнес платил за нее реальную цену, продукты стали бы «золотыми». Однако население и бизнес привыкли к практической бесплатности воды и топлива. Попытка снизить субсидии на воду в 2016-м не увенчалась успехом. Недовольство реформой просочилось в соцсети, и министр водных ресурсов был отправлен в отставку.

 

Хлеб, свобода, социальная справедливость

 

В Египте, в отличие от благополучной Саудовской Аравии, ситуация с водными ресурсами куда более критичная, и она может обернуться и социальными потрясениями, и даже войной.

 

В обществе господствуют патерналистские ценности. Здесь на первом месте — представление о том, что власть должна кормить народ, причем в буквальном смысле. Ежедневно египтяне съедают 250 млн пшеничных лепешек айш балади (буквально «народный хлеб»), стоимость которых (меньше рубля) практически полностью субсидируется государством. Плюс другие субсидии — например, на электричество. Отсюда хронический дефицит бюджета в 4–10% ВВП на протяжении многих лет. И отсюда — все большая нагрузка на водные ресурсы страны.

 

 

«Айш, хурия, адаля иктимаийя!»

 

Президент Абдель Фаттах Ас-Сиси под давлением МВФ попытался сократить продовольственные субсидии в марте 2017-го. Но отказался от этой затеи: народ вышел на улицы с плакатами «Мы хотим хлеба!». В Египте есть давняя традиция продовольственных бунтов: еще в 1977 году президент Анвар Садат попытался сократить субсидии на продукты. Народ поднял бунт. Субсидии пришлось вернуть. А во время «Арабской весны» 2011-го и позже, во время свержения президента Мурси в июне 2013-го, лозунгом протестующих было «Айш, хурия, адаля иктимаийя!» («Хлеб, свобода, социальная справедливость!»). Хлеб — на первом месте (а, как упоминалось в первой части, хлеб — это, по сути, концентрированная вода), а демократия — по меньшей мере на втором.

 

Ежедневно египтяне съедают 250 млн пшеничных лепешек айш балади, стоимость которых меньше рубля

 

Как ни парадоксально, бесплатного хлеба требуют отнюдь не голодающие. В Египте самый высокий процент ожирения в мире: 35% среди взрослого населения и 10% среди детей. Но бесплатный хлеб (читай, вода) — превыше всего.

 

Но субсидии дорого обходятся стране и природе. Плотность населения в Египте — одна из самых высоких на планете (около 3000 человек на квадратный километр пашни, против 300 в среднем в мире). При этом большая часть территории страны — это безжизненная пустыня. Почти все население — 96 млн человек — вынуждено жить по берегам и в дельте Нила (около 20 млн проживают в Каире и пригородах). На этих же землях выращиваются сельхозкультуры. При этом страна демонстрирует высокие темпы роста населения: в среднем около 2% в год (1,8 млн новых потребителей ежегодно), — а с 1980-го оно выросло больше чем в два раза.

 

Производство сельхозкультур зависит от ирригации. Единственный источник воды — Нил: ведь дождей в стране почти нет. Египет занимает первое место в мире по импорту пшеницы (12 млн тонн в 2017-м, и большая часть — это поставки из России). Закупая пшеницу и другое продовольствие, страна фактически импортирует воду.

 

Единственный источник воды в Египте — это Нил: ведь дождей в стране почти нет

 

И здесь появились новые проблемы: обеспечение Египта водой поставлено под угрозу подписанным в 2010 году странами Верхнего Нила (Эфиопия, Танзания, Руанда, Уганда) соглашением об использовании ресурсов реки. По старым, еще колониальным договорам 1929 года, Египет и Судан получали до 90% воды. Раньше страны в верховьях Нила мирились с этим, но теперь они сами испытывают демографическое давление и хотят использовать водные ресурсы для ирригации и ГЭС. Эфиопия, контролирующая воды Нила вверх по течению, готова к запуску проекта Великой эфиопской плотины возрождения.

 

В конце ноября прошлого года президент Ас-Сиси заявил, что для Египта сохранение своей доли в водных ресурсах Нила — вопрос «жизни или смерти». Однако переговоры завершились ничем: Египет не в состоянии противодействовать планам Эфиопии, а Судан занял де-факто нейтральную позицию. В 2013 году тогдашний египетский президент Мурси фактически угрожал Эфиопии войной, но сейчас такая опция, видимо, не рассматривается. Сил для этого у Египта нет.

 

Экологический кризис не прекращается

 

Плотина уже построена на 60%, а это значит, что в течение двух лет Эфиопия начнет заполнять резервуар и последствия наступят незамедлительно — Египет столкнется с дефицитом воды. Надо будет импортировать еще больше пшеницы, а чем за нее платить — неясно. Неудивительно, что рост цен на продовольствие в 2010-м (кстати, после засушливого лета в России и эмбарго на импорт пшеницы) стал фитилем для начала кризиса в Египте — президенту Мубараку пришлось уйти. Падение режима было связано не только с экономическими и демографическими факторами — усталость общества от бессменного правления автократа сыграла свою роль. Но экологический и мальтузианский кризис никуда не делся, и его интенсивность нарастает.

 

Ситуация в других странах Ближнего Востока — не лучше. В раздираемом гражданской войной Йемене дефицит воды привел к вспышкам холеры. В этой сказочной стране (там снимался фильм Пазолини «Цветок 1001 ночи») все мужское взрослое население прочно сидит на легком наркотике кате (алкоголь в арабских странах почти везде запрещён).

 

 

Характерная черта почти любого йеменца — выдающаяся щека от постоянного жевания листьев ката. Сельское хозяйство почти полностью перешло с абрикосов и винограда на кат, потребляющий очень много воды (от четверти до половины всех водных ресурсов). Уровень воды в древних артезианских колодцах, уходящих в глубину на сотни метров, не восполняется. Приходится бурить на глубину до 1000 м, используя оборудование для добычи нефти. Но это очень дорого и спасает ненадолго.

 

Постоянные засухи мучают и Иран. Этой весной — в Исфахане и Хузестане. При этом люди недовольны тем, что вода перераспределяется по коррупционным схемам. Эта тема поднималась во время зимних протестов. Звучит она и сейчас. В Сирии гражданская война началась с похожих, во многом бытовых, причин.

 

Александр ЗОТИН,

старший научный сотрудник Всероссийской академии внешней торговли (ВАВТ).

 

Опубликовано на сайте проекта «+1» 28 апреля 2018 года.

 

Источник: http://plus-one.ru/blog/economy/bitvy-za-vodu-v-pustyne